17-е июня

17 июня. 2 часа 15 минут. Штаб Юго-Западного фронта.

В комнате сидят командующий фронтом генерал Кирпонос и член военного совета Ващугин. Входят начальник штаба Пуркаев и начальник оперативного отдела полковник Баграмян.

- Докладывайте, что с третьим корпусом, - устало говорит Кирпонос.

- Товарищ командующий, третий корпус атакован значительными силами противника, - докладывает Багромян, - Шестая и часть двести двенадцатой бригады ведут бои с немецкой пехотой и танками вот в этом районе, - показывает на карте. Кирпонос наклоняется вперед, смотрит и кивает, - Сегодня в интересах корпуса работала наша авиация, конкретно - шестнадцатая авиадивизия. Генерал Глазунов докладывает о больших потерях, но сдержать противника и не дать ему прорваться к Висле, видимо, сумеет. Плохо другое. Полковник Родимцев, который удерживает мост, - снова показывает на карте, но Кирпонос уже не смотрит, а только кивает, - докладывает, что он атакован большим количеством танков. Бригада понесла серьезные потери, свыше половины личного состава. На завтрашний день не хватит боеприпасов, противостоять танкам бригада долго не сможет - у них ни одной пушки.

- Что у Власова? - спрашивает Кирпонос.

- Передовые части четвертого мехкорпуса будут у моста в одиннадцать-двенадцать часов завтрашнего дня. Власов получил горючее и боеприпасы. С левого фланга Власова поддерживают части пятого кавкорпуса, справа - пятнадцатый мехкорпус. Стрелковые части отстали почти на тридцать километров.

- Что вы предлагаете?

- Мы предлагаем завтра с утра, использовав все наличные транспортные самолеты, перебросить Родимцеву боеприпасы и подкрепление. Поддержать его действия авиацией. Надо приказать Власову еще ускорить движение…

- Пехоту гоните, пусть идут всю ночь, но чтоб танки догнали, - вставил Ващугин.

- Товарищ член военного совета, - произнес Пуркаев, - Если стрелковые части заставить двигаться маршем всю ночь, то они днем не смогут сражаться. Люди ведь не машины, а такого даже машины не выдерживают.

- Да, наши люди не машины, - резко возражает Ващугин, - Поэтому они и могут сделать больше.

- Не будем спорить, - говорит Кирпонос, - Член военного совета прав. Танки надо нагонять. Но и вы, товарищ Пуркаев, правы. Прикажите сократить время отдыха вдвое. Власов пусть идет, не останавливаясь. Что у вас еще по этому вопросу?

- По этому вопросу все, товарищ командующий.

Кирпонос несколько секунд смотрит прямо перед собой, затем, словно вспомнив о присутствующих, кивком головы отпускает их.

Пуркаев и Баграмян выходят и направляются к дому, где расположился оперативный отдел штаба.

- Почему ты ничего не стал говорить о планах? - спросил Пуркаев, - Думаешь, он ничего не слышит?

- А что слышит? Мне кажется, ему все равно, что мы говорим, он не вникает. Что Жуков, что этот. Вперед в атаку, вот и вся наша стратегия! А если что не получится, то расстреляют. Меня или тебя, или обоих вместе. А может, кого другого расстреляют. Им ведь все равно! Зама по тылу расстреляли, сегодня, а за что? За то, что его никто не слушал, когда он говорил, что нужен транспорт и не простой, а специальный, бензозаправщики, тракторы для эвакуации. Что мы имеем сегодня? Четвертый день войны, а сколько танков вдоль дорог стоят! Немцы столько подбить не смогли. Горючее подвозить не на чем… 

- Ты, Иван Христофорович, осторожнее бы говорил. Уши здесь везде, ты же знаешь. В лагерь хочешь? Не торопись - успеешь. Все там будем. Давай покурим здесь, успокойся, эмоции спрячь.

В этом бардаке ты все равно ничего не изменишь. И я ничего не изменю. И никто не сможет что-то изменить.

3 часа 20 минут. Кречевецы. Аэродром 40-й дальнебомбардировочной авиадивизии.

Палатка военврача Дудыкина.

В палатку входит медсестра Лиза Мухина.

- Вызывали, товарищ военврач второго ранга, - ее голос чуть дрожит.

- Вызывал, - он подходит к ней вплотную, - Ты, Лизавета, что ж меня избегаешь? Нехорошо это. Я к тебе всей душой, а ты?

Лиза молчит. Он кладет руку к ней на грудь и сжимает. Лиза вздрагивает, но не отталкивает.

- Товарищ капитан, - она с трудом сдерживается, чтоб не разрыдаться, голос дрожит, - У меня жених есть.

- Поздравляю, - усмехается Дудыкин, - Но я и не собираюсь тебя у твоего жениха отбивать. Не могу я на тебе, Лизавета, жениться. Ибо женат я уже. Я так, по дружески, по товарищески. Чтоб не скучно было, скрасить, так сказать, фронтовое одиночество. Ты слушай, сучка, - его тон становиться угрожающим, - Хочешь неприятностей так и скажи. Будут у тебя неприятности!

Он резко толкает Лизу на койку, она падает на живот, лицом вниз. Дудыкин подходит к ней и резким движением задирает сзади юбку. Лиза, подавляя крик, до крови закусывает губу и утыкается в жесткую подушку.

5 часов 30 минут. Мост через Вислу, недалеко от Кракова.

Двенадцать советских штурмовиков И-15 идут над Вислой. Над мостом ведущий покачивает крыльями - делай как я (на самолетах нет радиосвязи), и уходит в сторону от реки. Внизу видно дорогу, по которой пылят немецкие танки и автомашины.  Самолеты заходят на дорогу. Из под крыльев штурмовиков вырываются огненные стрелы и летят к танкам. Это реактивные снаряды. Дорога превращается в море огня. Самолеты еще раз разворачиваются и вновь делают заход. Выпустив все снаряды, они ложатся на обратный курс. Но им на смену от реки идет еще десяток. Новая группа проходит над мостом, внизу видны то и дело поднимающиеся разрывы мин и гранат. Ведущий видит немецкие танки, двигающиеся через невысокий кустарник. Самолеты проходят над атакующими танками, разворачиваются и возвращаются к реке. Ведущий выпускает одним залпом все свои реактивные снаряды, его примеру следуют остальные, но они чуть-чуть опаздывают. Большинство снарядов проходят над танками и летят дальше, туда, где за деревьями, мелькают огоньки выстрелов. Там держат оборону десантники пятой бригады. 

Штурмовики ложатся на обратный курс, но в это время подоспевают немецкие истребители. Два "Мессершмита" догоняют советские самолеты, когда они еще над позициями десантников, и два И-15 пустив