8-е июля

8 июля 6 часов 30 минут. 80 километров юго-западнее Варшавы.

На развилке дорог стоят штабной полугусеничный бронетранспортер и несколько грузовых машин, штабной автобус, мотоциклы. Около бронетранспортера прохаживаются командующий 2-й танковой группой генерал-полковник Гудериан и командир 24-го моторизованного корпуса генерал-лейтенант Шваппенбург. Мимо них по дороге движется бесконечная колонна танков, тягачей, автомобилей.

Из колонны отъезжает в сторону командирский танк. Из него вылезает командир 17-й танковой дивизии генерал-майор фон Вебер. Он подходит к Гудериану, отдает честь.

- Я рад вас видеть, генерал, - приветствует его Гудериан, - Ваша дивизия передается 24-му корпусу. Я прошу вас поторопиться, данные нашей разведки подтверждают, что русские танки уже вышли в район, где вы должны их встретить. Если вы не остановите русских, за вас этого не сделает никто.

- Моя дивизия будет в исходном районе вовремя,  господин генерал, - говорит фон Вебер, - И пока вы не прикажете, живыми мы с этих позиций не уйдем.

- Я уверен в вас, - кивает Гудериан.

Несколькими колоннами на север движутся войска генерала Рокоссовского. Навстречу им спешно выдвигаются дивизии танковой группы Гудериана. Противники сталкиваются прямо на марше, на разведку нет времени, и вступают в бой сходу. На обширных полях разыгрывается танковое сражение. Авиация не поддерживает сражающихся, пехота и артиллерия отстали, и бой ведут только танки.

Группа БТ попадает под фланговый удар немецких средних танков. Тонкая броня БТ на близком расстоянии, почти в упор, легко пробивается немецкими танковыми пушками. БТ горят, а немецкие танкисты рвутся вперед. На другой дороге несколько десятков немецких танков Pz.I, вооруженных одними пулеметами, сталкивается вплотную с шестью КВ-1. Советские танки просто давят легкие, защищенные лишь пятнадцатимиллиметровой броней машины. Немцы пятятся назад, безуспешно стреляя по семидесятипятимиллиметровой броне из пулеметов. Два немецких танка уходят, продираясь через лес, недостаточно густой, чтобы стать для них непреодолимой преградой. Один из них выскакивает на лесную дорогу прямо перед двумя советскими бронемашинами, за которыми видны мотоциклисты. Пока немцы пытались оценить обстановку, в их танк почти одновременно попадают два сорокапятимиллиметровых снаряда, и разведрота проследовала дальше по своим делам мимо перевернутого дымящегося немецкого танка. Лишь один из мотоциклов приостановился, сидящий в коляске сержант повел стволом ручного пулемета, видимо ожидая вылезающих танкистов. Но никто из танка выбираться не стал, и мотоцикл последовал дальше.  

Несколько Т-26, большинство из которых двухбашенные и вооружены только пулеметами, медленно отходят назад, атакуемые несколькими чехословацкими "Шкодами". На помощь им приходят два Т-34, и теперь уже немцы вынуждены спешно отступать, но один, затем второй танк останавливается. Их двадцатипятимиллиметровая броня легко пробивается из семидесятишестимиллиметровых пушек тридцатьчетверок. На помощь им в свою очередь приходят средние танки Pz.III, и бой снова продолжается. Из разбитых и горящих машин выскакивают танкисты. Одни оттаскивают раненых товарищей подальше от горящих, но еще сражающихся танков, другие схватываются в рукопашную с такими же, как они, потерявшими свои танки экипажами противника.

Бой длится весь день. Кончаются снаряды, кончаются патроны, кончается горючее. Но еще остается что-то в людях, что заставляет их идти в последнюю атаку. И танки идут на таран, и сцепляются в рукопашной схватке люди, думая только о том, чтобы крепче сжать горло противника, и совсем не думая о тех руках, которые сжимают их горло. К вечеру подтягивается пехота и артиллерия, атаки с той и другой стороны стихают, войска начинают занимать оборону, и приводить себя в порядок. Подвозят боеприпасы, горючее и еду. Огромное количество обгоревших машин остается посреди дорог и полей. Те, кто не остался в полях среди чернеющих безмолвных теперь машин, торопливо выпив положенные сто грамм горькой водки, засыпают где придется.

По лесной дороге медленно ползет крестьянская телега, запряженная пегой клячей. На ней двое немецких солдат. Один держит вожжи, другой дремлет, опираясь на винтовку. Телега нагружена корзинами, мешками, виден ящик с бутылками. Позади телеги из придорожной канавы бесшумно появляются двое, несколькими быстрыми шагами догоняют телегу и ударами ножей сбрасывают на землю обоих немцев. Затем один из них берет лошадь под уздцы и останавливает ее. Из леса появляются их товарищи.

Майор Миронов осматривает захваченные трофеи, открывает корзинку, в которой видит яйца, в мешке - хлеб, в ящике - консервы.

- Замечательно! - говорит он, - Вот и ужин, а то второй день жрем всякую гадость.

Несколько бойцов быстро снимают груз и тащат мешки, корзины и ящики в лес, остальные за ноги волокут немцев с дороги в канаву.

В чаще леса в яме разведен костер, на нем готовится еда под присмотром двух человек. Рядом, прислонившись к деревьям, расположились бойцы и командиры группы Миронова. Майор Симкин подходит и усаживается рядом с Мироновым. 

- Ну, как тебе у нас, майор? - спрашивает Миронов, - Ты мне нравишься, я бы тебя к себе взял.

- Нравится, не нравится. Мне к своим надо.

- Тебе еще раз повторить, что мы будем тут находиться столько, сколько прикажут? А ты будешь с нами и никуда не пойдешь. Куда тебе идти?! По тылам своих искать? А ты уверен, что твой корпус не расколошматили немцы? Или через линию фронта пойдешь? Еще раз повторяю тебе, майор, будешь с нами. Убьют - похороним здесь, вернемся домой - вернешься с нами. И давай больше не будем говорить об этом!

Подходит капитан Лифанов.

- Там, - он машет рукой, - Кто-то есть.

Миронов смотрит на него вопросительно.

- Я слышал хруст сушняка, - говорит капитан.

- Может, зверь?

- Похоже, дымком потягивает.

- Здесь кругом болота. Немцы вряд ли расположатся. Поляки?

- Схожу посмотрю?

- Сходи. Дятла возьми. Если это поляки, тихо уходите, никого не трогайте. Понял?

- Понял!

Миронов