1-е июля: Page 4 of 8

противника, поэтому танки движутся колоннами по лесным и шоссейным дорогам. Лишь идущие впереди разведывательные отряды иногда сталкиваются с отдельными группами немцев, но такие стычки быстро заканчиваются в пользу наступающих.

5 часов 30 минут. Район Варшавы.

Советские войска форсируют Вислу. Огромное количество различных плотов, лодок, катеров, на которые грузится пехота и переправляется через реку на нескольких участках. Своим ходом переправляются группы плавающих танков. К берегу подвозят понтоны, на которые тут же загоняют танки, и понтоны тянут к противоположному берегу. Вдоль всей реки расположены позиции артиллерии, которая ведет ураганный огонь по немцам. Волной идут самолеты, одни сбрасывают бомбы на немецкие позиции, вместо них появляются новые. Немцы с противоположного берега ведут ответный огонь. Несмотря на то, что их огневые точки одна за другой подавляются советской артиллерией и авиацией, они продолжают сражаться и наносят огромные потери советским войскам. Одна за другой пустеют лодки и плоты, переворачиваются понтоны и идут на дно танки. Над рекой то и дело появляются небольшие группы немецких самолетов и наносят удары по войскам на берегу и на реке. Барражирующие над рекой советские истребители набрасываются на каждый появляющийся немецкий самолет, и подавляющее большинство немецких бомбардировщиков не возвращаются на свои аэродромы.

В километре от Вислы, на крыше небольшого одноэтажного дома находится наблюдательный пункт. С биноклями в руках стоят маршалы Ворошилов, Тимошенко и Кулик. Они наблюдают, как на позицию на самом берегу выходят четыре машины с реактивными установками. В бинокль хорошо видны даже лица расчетов, таскающих к машинам длинные оперенные снаряды. Вскоре все установки заряжены, расчеты прячутся в укрытия.

- Товарищ маршал, - говорит один из адъютантов с телефонной трубкой в руке, - Ока докладывает о готовности к стрельбе.

- Прикажите открыть огонь, - говорит Кулик.

Из установок вылетают огненные стрелы, машины окутываются клубами дыма, из которого вылетают новые снаряды. Видно, как на противоположном берегу на позициях немцев все исчезает в разрывах снарядов. Залп длится всего несколько секунд. 

- Ну что скажите, Климент Ефремович? - обращается Кулик к Ворошилову.

- А что, очень впечатляет! - говорит тот. - Я думаю, мы можем доложить товарищу Сталину, что новое оружие произвело на всех благоприятное впечатление.

- Совершенно с вами согласен, - отвечает Кулик, - Товарищ Сталин был прав, когда настаивал на принятии на вооружение этих установок.

- Ну вы-то как раз возражали, - говорит Ворошилов.

- Что вы, Климент Ефремович, я как раз был "за". Я просто требовал от разработчиков доводки оружия, чтобы оно на испытаниях показало себя с лучшей стороны. А то у нас бывает как: поторопятся на испытания новые образцы привезти, а там раз - то одно не готово, то еще что-то ломается. Испытания оружие не выдерживает, а потом хоть его и доработают, а все равно уже не то впечатление. 

- Ладно, товарищи, - говорит Ворошилов, - Я думаю, что товарищ Кулик может остаться и посмотреть еще один залп, а мы пойдем. Жду вас к обеду.

Советские войска продолжают форсировать Вислу. Несмотря на плотный огонь на нескольких участках, пехота смогла закрепиться на берегу, но огонь немцев не дает подняться в атаку.

На одном из крохотных плацдармов залегли советские пехотинцы. Немцы ведут прицельный огонь из пулеметов и минометов. Советские бойцы прячутся от выстрелов в воронках, за деревьями, в каждой впадине. Их уже накопилось много, но в атаку они не поднимаются.

Позади залегших бойцов бегает совсем молоденький политрук с пистолетом в руке. Он -единственный живой командир на сотню рядовых бойцов.

- В атаку! - кричит он сорванным голосом, - Поднимайтесь, перебьют ведь нас тут всех. Вперед, ребята!

Никто не поднимается. Политрук подбегает к бойцам, хватает одного из них за рукав гимнастерки и поднимает на ноги. Толкает бойца вперед и хватает следующего. В это время в первого, прямо в грудь, ударяют несколько пуль, и он опускается на колени. В нескольких метрах падает мина. Политрука и бойцов взрывной волной раскидывает в стороны. Политрук вскакивает, отряхивая землю. Из всех, кто находился рядом, невредим только он. Остальные лежат неподвижно, лишь один корчится на земле, сжимая руками живот. Политрук бежит к другим бойцам, пытается поднять их, угрожая пистолетом, пиная ногами. Еще один из бойцов встает, но пулеметная очередь сражает его. Политруку пуля попадает в живот, он роняет пистолет и, держась за живот обеими руками, делает несколько шагов, уже не понимая, куда он идет. Он страшно кричит, пройдя еще несколько шагов в сторону немцев, падает на землю, но продолжает кричать. До него меньше десяти метров от лежащих бойцов, но никто не пытается вытащить его. Слыша его крики, молодые бойцы бледнеют, некоторые начинают пятиться назад, к реке. Один из бойцов наводит на политрука винтовку, но другой останавливает его.

- Ты что под трибунал захотел?

- А что, лучше слушать? Чтобы под трибунал попасть, надо еще здесь в живых остаться, - но винтовку он опускает.

В это время недалеко от политрука разрывается мина, и крики прекращаются.

От реки, пригибаясь пробирается прибывшее пополнение. Среди них - группа командиров во главе с невысоким капитаном с огромным шрамом от ожога на левой щеке. Он добирается до линии залегших бойцов и прячется за деревом, рядом с ним располагаются еще несколько офицеров.

- Что лежим, труса празднуем?! - кричит капитан. - В штаны наложили? Еще три минуты на трусость и - в атаку! Предать по цепочке. Лейтенанты, - оборачивается он к трем прибывшим с ним, - сейчас поднимаем людей в атаку. Кто струсит, разрешаю расстреливать на месте. Если мы тут останемся, нам хана. Кто хочет жить, надо идти вперед, тут нас всех перестреляют к чертовой матери!

Они начинают пинками и угрозами поднимать людей.

На противоположном берегу у самой воды - позиции артиллерийского полка. К командиру полка подбегает связист.

- Товарищ полковник, командир